О СТРАСТЯХ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ.

03 Декабрь 2022

О СТРАСТЯХ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ.

Обратите внимание, что страсти разделяются на грубые, чувственные, и, еще более опасные, душевные, духовные. Но, если все восемь страстей проанализировать, каждая из них ищет какой-то предмет, которым она хочет завладеть, который она хочет пожрать, к которому она хочет прилепиться. И чем долее мы удовлетворяем той или иной страсти, тем более мы страдаем. Потому что, это - волчцы, это пища, которая не насыщает, но разрушает человека.

Итак, перечислим эти страсти.

ЧРЕВОУГОДИЕ. Не будем осуждать естественного стремления восполнять ушедшие силы чрез вкушение того, что нам заповедал Бог. Мы обречены, к сожалению, питаться вот этой земной тленной пищей. Так вот, чревоугодие не умеет пользоваться Божиими дарами и злоупотребляет ими. И тот, кто когда-нибудь находился под воздействием чревоугодия, просто сам себе удивляется, как он, не зная удержу, не зная насыщения, пытается запихнуть в уста то, что уже в уста не лезет, то, что уже связано с расстройством телесного здоровья, с помрачением души. Сейчас я не буду подробно говорить о чревоугодии как прилипчивой страсти, очень такой унизительной, но отметим только, что оно охотится за плотью растений и животных.

Сразу можно указать на лекарство. Господь нам дарует Свою Кровь в Таинстве Причащения. Тот, кто алчет, точнее, жаждет святой Крови Христовой, тот, кто почитает ее драгоценностью и знает, что она действительно искупительная, животворящая, тот кто в сознании своей немощи и недостоинства устремляется к ней, - получает источник насыщения, утоляющий духовную жажду. И если в нем это боголюбие, устремление к Крови Христовой становится доминантою, он обязательно исцелится от чревоугодия рано или поздно, потому что, есть что с чем сравнить: «Чаша Твоя упоявающа мя, яко державна».

БЛУД. А вот другая страстишка, присущая нам, потому что все мы рождены от телесного соития, и, как говорили святые отцы, сладострастие всем нам мать. В нас, в наше естество вложено премудрым Спасителем родовое пожелание, оно освящено Господом в таинстве брака и мы вместе со святителем Иоанном Златоустом почитаем брак добродетелью, достойной удивления, а девство выше всех похвал. Говоря о похотении плотском, не касаемся добродетели супружества и чадородия, но отметим, что это похотение направлено на человеческую плоть. Если чревоугодие злоупотребляет плотью животных и растений, то, так скажем, грех невоздержания, пусть это будет даже тайное какое-то возбешение плоти, как в вечерних молитвах можно найти такое словосочетание, а еще более выразительное мы найдем понятие в молитвах ко святому причащению, где святой Симеон Новый Богослов исповедуется в своей нечистоте. И вот обратим внимание, что сладострастие охотится за человеческой плотью. И нет человека на земле, за исключением каких-то Богом избранных людей, которых Бог этой избавлял от этой борьбы, по Его промыслу, кто не принужден был бы сражаться постоянно с похотью безместной. То есть, пытающейся водвориться в человеке и сковать его душевные и телесные силы, направить их в ложное русло, оскверняя, таким образом, нашу богозданную природу.

И опять-таки убежище, и врачевание, и лекарство мы находим в Плоти Христовой. Для того Господь нам дает Свою Пречистую Плоть, чтобы, возгоревшись любовью ко Христу и постоянно помышляя о единении с Господом, мы в этом источнике бессмертия обретали силы к целомудрию. Как утробные младенцы через пуповину от плоти материнской питаются, так мы, пребываем во Христе и Он, пребывая в нас, питает нас Своей Плотью. Господь Своей Живоносной Плотью освящает нашу телесную природу, уцеломудривает наши чувства.

И несомненно, что Святая Чаша является единственным источником, припадая к которому, мы имеем несомненную надежду возвратить в богоугодное русло наши естественные пожелания, вкушать пищу во славу Господа, сохранять благое воздержание, как это предписано иночествующим, и при этом целомудрствовать душою, то есть угасить в себе вожделение человеческой плоти.

Вот это грубые чувственные страсти – чревоугодие и блуд.

Посмотрим на СРЕБРОЛЮБИЕ и ГНЕВ. Если чревоугодие и блуд преимущественно связаны с нашей волей, то гнев и сребролюбие связаны во многом с нашей раздражительной силой или силой ярости. Яростное или раздражительное начало - это наши чувства, наше сердце. Гнев и сребролюбие также настроены на потребление, они также хотят что-то урвать, что-то съесть, чем-то завладеть. За чем охотится сребролюбие? Оно охотится за плотью предметов, предметным миром. Оно тоже что-то хочет пожрать, усвоить, соделать своим, хотя мы не поедаем того ртом, но поедаем это глазами, поедаем это нашими чувствами, как говорят: жадина-говядина, руки загребущие, очи завидущие.

Сребролюбие тоже представляется какой-то акульей пастью, когда человек вместо насыщения Богом, вместо обращенности к духовному миру, пытается завладеть совокупностью предметов этого мира. И это настолько всепожирающая страсть, что она никогда не угашается. Чем больше ты приобретаешь, тем больше ты алчешь. И нетрудно увидеть, что какая-то тощая престарелая Шапокляк, которая уже и в рот-то ничего может взять, тем не менее, может быть совершенно раздираема этой страстью. Если Бог есть Дух и в Нем успокаивается сердце наше, то в обладании веществом сокрыт источник нашей турбулентности, тревоги, страхов и так далее. Это, по существу, геенский червь, который постоянно грызет и мучает человеческую душу. Я потом мог бы поразмышлять вместе с вами о том, как вечные муки соотносятся с какой из страстей.

Гнев всегда идет рядом со сребролюбием. По существу, святая энергия гнева коренится в наших чувствах. Это меч, который Бог нам дал для борьбы со страстями и для поражения диавола. Гнев есть святая энергия, с помощью которой мы воинствуем. Если воля вожделевает и устремляет нас к предмету, который мы возлюбили сердцем, то гнев помогает ратоборствовать, гнев помогает нам быть решительными. Но если гнев не направлен на страсти и на демонов, то он начинает разрушать все, что мы видим вокруг себя. Гнев может быть направлен на вещи, когда человек крушит все вокруг себя в припадке исступления. А, как правило, гнев направлен на подобных нам людей. И он удовлетворяется тогда, когда видит человека поверженным, бездыханным, гнев хочет, по демоническому наущению, изъять душу из тела. И человек может не быть убийцей по факту, но даже на словесном уровне, если мы вспомним, какие злопожелания мы обращаем к людям, то это, несомненно, не столько пожирающая, сколько разрушающая страсть. И, повторяю, направлена она вовне и делает человека потенциальным убийцей, даже если это просто раздражительность, неприязнь, внутреннее негодование, серчание, отчуждение от человека.

И, наконец, две так называемых тонких духовных страсти. На самом деле, они мерзки пред Богом. Священное Писание называет высокосердого мерзостью пред Богом. Апостол Иаков, говоря о самонадеянных людях, которые не поставляют себя в зависимость от путей Божиих и говорят: будем в следующем году торговать там-то и там-то, называет подобные тщеславные изречения злом в очах Божиих. А добро в очах Божиих говорить: если Бог сподобит, то будем там-то и там-то и сделаем то-то и то-то.

Итак, обратим внимание на ТЩЕСЛАВИЕ и ГОРДОСТЬ. Это тоже страсти, которые, как и все прочие, направлены на вещественный мир, страсти, которые хотят что-то пожрать. Тщеславие, на что оно направлено? Тщеславие - это мерзкая страсть, как и все прочие, но мерзкая она потому, что посягает на Божие достояние, потому что, слава принадлежит единственно Творцу и Богу нашему: «Тебе подобает, яко Твое есть Царство и сила и слава». Предмет прославления, предмет хваления - это только Бог Живой. Все на небе и на земле свидетельствует о Его всемогуществе, святости, премудрости и поэтому гласами преподобными Он должен быть прославляем. Тщеславный – вор по определению, потому что он хочет эту Божию славу и величие присвоить себе. И поэтому называется тщеславие – суетная, ложная слава, не принадлежащая тебе, ты крадешь у Бога то, что Ему принадлежит. Как бы мы, увидев вазу с прекрасными цветами, которая стоит у престола Божия, схватили украдкой этот букет и украсили свою голову райскими цветами, которые единому Богу посвящены.

В этом смысле тщеславие - мерзопакостная страсть. Поэтому, когда мы хотим быть известными, когда мы хотим выслужиться, когда мы хотим, чтобы о нас говорили, когда мы хотим, чтобы о нас было доброе мнение, когда мы выставляем свои достоинства, когда сами себе набиваем цену, когда поставляем ближних в зависимость от самих себя, – все это воровство. Потому что, человек сам по себе - ничто есть. И в правильном своем умонастроении он - лишь кисточка в Божьих руках, он - инструмент созидания воли Божией. «Если что доброе сделали, не думайте, что вы значите что-нибудь в очах Божиих, но думайте, что вы рабы неключимые, сотворившие то, что должны были сотворить». И поэтому, никакого: «я это сделал», «я здесь был», «это моя заслуга», «обратите внимание на то, кто это сделал, чьи это дивиденды». Это в существе своем, богохульство, которого, к сожалению, мы не всегда опасаемся. Но, более того, сами себя отторгаем от Бога, в ту меру, в которую свое «я» противополагаем Господу Богу, таинственно нами и чрез нас действующему.

О тщеславии можно и должно говорить подробно и глубоко. Я сейчас только обращаю внимание на то, что тщеславный человек - это вор, который сдирает с иконы Христа драгоценную ризу или выковыривает драгоценные камни и налепляет на самого себя. Да, он черпает в этом какое-то смутное, муторное удовольствие. Лекарство против тщеславия - это, конечно, наше чувство совершенной и полной зависимости от Господа Бога, чувство, соединенное со стремлением прославлять Его. Человек, который находится на пути излечения от тщеславия, открыл для себя, что есть совершенно особое наслаждение, радость, восторг, блаженство в том, чтобы служить Богу, отдавая Ему себя самого всеконечно, и полагая к Его стопам, к подножию Его престола каждое действие, каждое слово, каждую мысль, каждое начинание. Это все Твое, Господи. Все добрые мысли, чувствования, дела – все это Божье достояние. И христианин, просвещенный духом, он, как святой Иоанн Кронштадтский, почитает себя нулем, он предпочитает тушеваться, прятаться, быть незаметным и издали радоваться Царству Христову, созиданию которого он каким-то образом послужил, будучи проводником Духа Святого, зиждительного Духа.

А гордыня - это уж совсем такое откровенно бесовское направление, ума, воли и чувства, когда человек направляет страсть на себя самого. Если смирение заключается в том, чтобы всецело обратиться к Творцу и, будучи ничем, восприять в себя Бога, Который для нас все, то гордыня есть пожирание самого себя. Неслучайно она изображается змием, который кусает собственный хвост. Человек может сделать себя центром вселенной, он внимает себе самому, он ставит себя на место Создателя. И это, конечно, путь саморазрушения. Диавол всего прочнее улавливает человека, когда тот становится центром солнечной системы, когда он направляет на себя души прекрасные порывы. Соответственно, и всех людей пытается подчинить себе через властолюбие, и хочет сделать себя предметом прославления, внимания, как будто бы он дает всем силы, является средоточием чужого внимания. Тщеславие и гордость, конечно, связаны друг с другом, но тщеславие подпитывает гордыню человеческую. Воплощение гордости - это отрицание Творца, это противопоставление себя Ему, это богохульство, по существу.

И посмотрим с вами на ПЕЧАЛЬ и УНЫНИЕ. Печаль, как говорят святые отцы, есть разочарование, которое постигает человека, если он не обрел желаемого в земном мире, или напротив, обрел его – «кая радость земная печали не причастна». Печаль - это некое помрачение ума. Если мы оскорбили в чем-то благодать, пристрастившись к земному, благодать скрывает свои действия и воцаряется печаль. Печаль - это некий туман, некоторый мрак, который опускается на ум. Это некие сумерки, когда Господь Бог отымает от человека Свое просвещающее действие.

Всякий из нас знает, что удовлетворение любой страсти имеет своим последствием печаль, уходит то нетленное, высокое и радостное, свободное дыхание жизни. Печаль - это то же самое, что у наших поэтов названо сплином, хандрой, грустью. Печаль затрагивает не только умственные способности, которые меркнут, ум перестает быть прозрачным, быстродвижным, он, как будто, известкуется. Печаль захватывает, непременно, и чувства, они становятся тяжелыми. Вот дети, которые до поры до времени не пристрастны к земному, всегда в радости, всегда в каком-то избытке радостной энергии. Они выплескивают эту энергию через улыбки, смех, динамику внешнюю. А взрослые - уже увальни, взрослые малоподвижны, потому что их сердца теряют этот свет, эту легкость, становятся тяжелыми, становятся такими уплотненными, дебелыми.

Печаль врачуется, конечно, мыслью о собственном ничтожестве. И чем человек пристальнее разглядывает нуль своей природы, чем больше, чем тверже и яснее помнит, что без Бога ни до порога, что он во всецелой зависимости от Создателя, тем более он радостен. Потому что, Бог смиренным дает веселящую сердце благодать.

А вот уныние - один из самых страшных и мохнатых зверей инфернального мира. Уныние затрагивает самую волю человека, сковывает, парализует ее. Поэтому одно из лекарств против него - в деятельности, активном образе жизни. У занятой пчелы, говорят, нет времени для скорби. Если ты суетишься, двигаешься, такой бодрячок, уныние не может проникнуть в тебя. Обратим внимание на наших бабушек, которые вообще никогда не находились в праздности, для них отдыхом был перемена занятий и поэтому у них было легкое сердце.

Уныние проверяется и познается по затронутости страсти гнева, человек унывающий, он всегда немножко опасен. Он не просто ушки свесил, как зайчик, а он еще зубки показывает и когти. И нужно каяться глубоко и держать ухо востро, чтобы уныние не увлекло нас еще глубже. А глубина сатанинская - это отсечение надежды на помощь Божию, это отчаяние, когда человек сворачивается в трубочку, как какое-то бревно, которое со склона падает вниз и не видит дна. Ну, Бог не попускает таких бед, как правило. Во всяком случае, важно быть врачом для себя самого и уметь свою природу лечить, изгоняя печаль как грусть, как тоску, как незнание, куда себя приложить, чем заняться, как какую-то потерю духовного аппетита; печаль, кстати, может быть связана и с элементарным физическим переутомлением.

Протоиерей Артемий Владимиров